Ленка-пенка - Страница 39

Какое же счастье, что Сашкин папа так вовремя приехал! Это просто чудо какое-то! У нас с Сашей столько еды! Но есть мы будем очень экономно. Очень-очень. После того, как я едва не умерла от голода, во мне что-то поменялось. Я стала невероятно жадная. Постоянно боюсь, что еда может опять закончиться. Вот, вроде, теперь еды просто фантастическое изобилие. Но я всё равно над каждой крошкой трясусь. Никому не дам ничего. И не скажу даже, что у нас такая гора еды дома. Только с Сашей буду делиться. А больше ни с кем. Скорее бы Саша опять смог ходить! Тогда он придёт в школу и ему дадут суп. Он станет ещё сильнее.

Сашка. Брат. Глупый, стеснялся он рассказать мне о своём увлечении. Это после того, что было-то. Я же его практически с того света вытягивала. Восемнадцатого числа весь день рядом с ним просидела. Я даже не пошла выкупать хлеб!! Это вообще что-то невероятное. За два дня карточки профукала. Полкило хлеба. С ума сойти! Жутко жалко этот потерянный хлеб!

Но я и сама была очень слабой. У меня постоянно кружилась голова, если я не лежала. А Саша вообще никакой был. Мне его оставлять страшно было одного. За этот день он половину банки сгущённого молока выпил с чаем. Со сладким чаем! Себе я молоко не наливала. Только Саше. Это ведь лекарство. Я же кушала хлеб, а ещё сварила чуть-чуть горохового концентрата. Жидкую гороховую кашу с жиром от тушёнки Саша тоже поел. Ну, как поел. Покормила я его. С ложечки. Он сам и ложку-то держать не мог.

Конечно, не только кормить брата мне приходилось, всё остальное тоже нужно было делать за него. И ведь он в сознании был, говорить мог. Всё понимал он, что вокруг происходит. Только двигаться сам почти не мог. Ему руку поднимешь вверх —он так и лежит. Сам даже опустить её не может.

Мне очень-очень неудобно перед Сашей. Но кроме меня помочь ему было некому. Рядом совсем никого не было. Мне всё приходилось делать за него. Всё-всё. Огромным облегчением для меня стало, когда вчера утром Саша сказал, что ему лучше и он попробует справиться сам. Теперь мне можно закрыть глаза и просто подержать ему ведро. Остальное он сделает без меня.

И после такого этот дурачок ещё стеснялся рассказать мне о своём увлечении. Нет, ну какой же он глупый! Да что в этом такого страшного-то? Подумаешь, вязать он любит. Ну и что? Тоже мне, тайна! Это всё началось четыре года назад. Сашка тогда нашёл на какой-то помойке старую коробку. Там было несколько небольших разноцветных клубков шерсти, вязальные спицы и старый, ещё дореволюционный, самоучитель по вязанию.

Сашка притащил это всё домой и, ради интереса, попробовал вязать сам. Ему это дело так понравилось, что с тех пор вязанием он заболел. Оказывается, абсолютно все варежки, носки и шарфы, в которых ходили зимой Сашка и Вовка, были связаны Сашкой собственноручно. Более того. Даже тот толстый свитер, что сейчас надет на мне, тоже этой весной связал Сашка.

Причём на этом Сашины таланты в рукоделии не заканчиваются. Настоящие шерстяные нитки купить совсем не просто даже в мирное время. И Саша, по необходимости, научился ещё и прясть. У него и веретено своё было! В синей коробке, которую я с трудом оторвала от пола в Сашиной комнате (примёрзла она), была собачья шерсть. Не нитки, а именно шерсть, что состригли с собак. Правда, шерсть уже постиранная, псиной она не воняла. Эту шерсть специально для Саши весной купили на рынке.

Конечно, всё смёрзлось в ком. Но Сашу это не смутило. Он обещал шерсть оттаять около буржуйки, а к Новому Году связать мне новые варежки. Потому что мои уже прохудились, а белые перчатки, конечно, красивые, но в них сейчас холодно.

Какая-то сегодня очередь длинная за хлебом. К счастью, она не стоит на месте. Движется потихоньку. Три человека осталось передо мной. Пожалуй, возьму-ка я за два дня хлеб. Чтобы завтра не ходить сюда. Хочу сходить к дедушке. Может, они там живы ещё?

Конечно, это жутко далеко. Пешком, да по морозу. Но надо идти. И отнести им покушать. Вдруг, живы? Да, да, я помню. Ни с кем не хочу делиться едой. Только с Сашей. Но… дедушка и бабушка в число этих «ни с кем» не входят. С ними тоже поделюсь.

Я уже два месяца не видела их и не знаю, что там происходит. Идти раньше было бесполезно. Я бы не дошла. Да и толку-то идти? Мне всё равно нечего было им отнести. А сейчас есть что. Сил, правда, маловато. Но сегодня я хорошо покушаю в обед. На ночь ещё покушаю. Возможно, кашу с тушёнкой сделаю. Много, целую кружку! Да сладкий чай. Да хлеб. И четверть шоколадки с собой возьму. Если мне в пути станет плохо от голода, подкреплюсь. Нет, дойду точно. Сегодня не рискну, я вот завтра дойду. Решено!

Моя очередь. Пока продавщица вырезала мне из карточек за 19 и 20 декабря, я услышала сзади знакомый голос. Толик. Толик Мелкий. Тоже за хлебом?

Взяла я свой хлеб, обернулась, и узнала его. Точно, Толик. Но на этот раз не в тёплой женской шубе. Он пришёл в своём сером пальто. А эту самую шубу, скатанную в колбасу и небрежно обвязанную верёвкой, держит в руке. Толик идёт вдоль очереди и всем предлагает прекрасную тёплую женскую шубу за двести граммов хлеба. Потому что у него умирает мама.

А люди в очереди виновато отводят глаза в сторону. Да, шуба хорошая. И мальчика жалко. И его маму жалко. Но отдавать хлеб (хлеб!!), свой хлебушек не хочет никто. Даже за шубу.

Мне тоже жаль Толика. Но хлеб я ему не отдам. Самой нужен.

У него мама умирает.

Не отдам!!

Не отдам. Мама умирает. Не отдам?..

Глава 29

…Сколько же их много! Наш город, наш прекрасный Ленинград, стал похож на какой-то ужасный кошмар. Мертвецы. Их сотни. Даже на Невском! Их не успевают убирать даже тут! Мимо проехал грузовик. Мертвецы стоят в кузове. Их поставили на ноги плотно-плотно и обвязали проволокой, чтобы не вываливались. Мужчины, женщины —все вперемежку. Между взрослыми местами воткнуты и дети.